Посвящается А.К.

Едем уже несколько часов, ноги затекли от неподвижного сидения. Правая коленка ноет, хочется вытянуть ногу и снять напряжение, но придвинутое вплотную переднее сидение мешает. За окном унылый пейзаж: ровные серые поля, серое небо, серый асфальт, если бы не проплывающие мимо одинокие деревца, казалось бы, что джип и не двигается вовсе.

Впереди сидят S и Нина. S крепко держит руль обеими руками и смотрит вперед, иногда поглядывая в зеркало заднего вида, и тогда наши взгляды могли бы встретиться, но S старается меня не замечать. Он следит за дорогой и за маршрутом. Это все, что его волнует. Нина как будто бы смотрит в окно, но это тоже форма погружения в себя. Я вижу в боковом зеркальце ее нахмуренное лицо, плотно сжатые губы, она не следит взглядом за деревцами, как это делаю я. Она уставилась неподвижно на что-то внутри себя. Такой отсутствующий вид у Нины всегда, когда она «общается» с капитаном. В основном получает ценные указания и изнуряющие инструкции.

Если я устаю рассматривать пейзаж за окном, то поворачиваю голову влево, чтобы проверить девочку. Она спит, прислонившись к двери, под головой желтая толстовка, свернутая валиком.

За всю поездку никто и словом не обмолвился. Нина занята своим мысленным диалогом, S — прокладыванием маршрута. А я пассажир, если не груз, который причиняет только беспокойство. Я не умею читать мысли и посылать их на расстояния, не храню в голове тысячи карт, не умею управлять джипом, я просто смотрю в окно. И жду.

Глаза слипаются, ровный гул мотора усыпляет, я закрываю глаза, всего на минутку. Просыпаюсь от резкого толчка. Девочка снова и снова настойчиво пинает меня ногой, привлекает внимание. Я усиленно моргаю, чтобы прогнать сонливость, вспоминаю где я, поворачиваю голову к окну и вижу Лес. Стройные клены с красными кронами ровными рядами уходят вдаль, по земле между стволами стелется туман. Я едва успеваю крикнуть «Стойте!», хотя этого и не нужно, Нина уже приказала S остановиться.

Машина тормозит и съезжает на обочину. Я открываю дверь и спрыгиваю в траву. Темные стволы, красные листья, белый туман, все замерло в ожидании. Я делаю шаги между деревьями. Мне страшно, но я все равно продолжаю идти. В голове звучит Нина: «Кэп говорит их будет три, с тебя хотя бы один». Мысли от Нины приятно холодят сознание, как тонкие серебряные иглы, и, хотя они не передают эмоций говорящего, я уверенна, что и Нина, и S, и даже Кэп очень боятся. Боятся меня. Не испытывает страха только девочка в желтой толстовке.
Туман постепенно рассеивается, я выхожу на холмистую поляну, окруженную деревьями. Смотрю в небо. Интересно с какой стороны они прилетят. Их еще не видно, но я уже их слышу. Верхушки деревьев по краям поляны закрывают обзор, и когда надо мной пролетают первые два самолета, я не успеваю ничего сделать. Зато в третий я мысленно прицеливаюсь и бормочу под нос «пух!». Самолет немного вздрагивает, начинает крениться, как будто заваливается на бок, и медленно пикирует влево и вниз, куда-то за деревья, пока я бегу обратно к машине.

От бега стало жарко. Я залезаю на заднее сидение джипа, снимаю желтую толстовку, сворачиваю ее валиком и кладу под голову. Следующая атака будет нескоро. Опасный груз может поспать.

Когда море замерзло, а сосны в танце окружили меня, я получила ключ от комнаты в небольшом хостеле в маленьком курортном городке. Здание пристроили к местному стадиону, вместо трибун. Выглядываешь в окно – а там круги для марафонцев и спринтеров. Хостел для легкоатлетов? От чего ты убегаешь? Бег по кругу, по орбите. Наш отель станция на орбите у замерзшего моря.

В комнате койки-полки, вмонтированные в стену, не сдвинуть.
Я бегу за тобой. Ты от себя. Наши полосы не пересекаются и отметку финиша мы пересечем в разные временные интервалы. Ты бежишь очередной спринт, я наматываю круг марафона веры. Отель то справа от меня, то слева. На трибунах пусто. Покрытие под ногами укрыто тонким слоем снега. Во что я верю? Что море снова размерзнет? Что я догоню тебя?

На несколько минут мы бежим бок о бок. Не смотрим друг на друга, только под ноги. Дышим носом, выдыхаем облако пара. Когда я вижу впереди твою спину, понимаю, что ты снова вырвался вперед.

Я не меняю темп. Моя задача не останавливаться, бежать, верить. Мы снова окажемся рядом через тринадцать минут и семь секунд и несколько мгновений будем бежать вместе.

В номере тесно. Кровати как полки в купе. Но если я протяну руку, а ты – свою, мы дотронемся друг до друга.

В огромное окно море не видно, его скрывает лес, шума тоже нет, потому что море замерзло, о нем остались только воспоминания: волны, холодные брызги, соленые следы на пальцах, исчезающие следы вдоль линии прибоя.
В заснеженном курорте тихо и пусто. В некоторых окна горит свет – это электронное реле поддерживает видимость присутствия в домах. Новогодние свечи в окошках зажигаются точно в одиннадцать вечера, а в пять утра они погаснут.

Я бегу, дышу.
Лежу в номере, вытянув правую руку в пустоту комнаты.

Мы греемся в номере. Достали из холодильника дары рижского рынка: красную икру, копченого палтуса, семгу свернутую в рулетики. На стаканах пива жирные отпечатки пальцев и губ. Ты смеешься, пока снимаешь мокрые носки. Ты умудрился промочить ноги в замерзшем море. А все потому что в беговых кроссовках не отправляются в поездку, нужны крепкие ботинки, и не важно, что мы уже почти завершили наше путешествие, ботинки пригодятся. Зима еще долгая.