Пол, усыпанный черными перьями.
Может быть, мне приснилось, а может я прочитал это описание в одном из отчетов по делу.
Пол, усыпанный черными перьями.
Этот образ теперь не покидает меня. Я представляю, как ворошу носком черного ботинка эти перья. Под моим весом они похрустывают при каждом шаге.
Перья покрывают пол внушительным слоем. Как листва в ноябре.
Черные, блестящие, как из воронова крыла. Сколько воронов понадобилось, чтоб засыпать весь пол и письменный стол их перьями?
Я не заглядывал в шкаф, но думаю, что и там тоже они. Открой дверцу и на тебя низвергнется ворох черных перьев.
Комната. Не помню, какая она была. Там был стол, кресло, небольшой секретер в углу. Значит кабинет. Но там было очень темно. Ни окна. Ни лампы. Комната заросла перьями как мхом в непроглядной темноте.
Это было старое дело. Оно и не то, чтобы не раскрытое. Там нечего было раскрывать. Ни ограбления, ни убийства, ни тем более заговора или какого другого преступления. Только эти чертовы перья!
Однако что-то не дает мне покоя.
Для убийства нужно отсутствие жизни в теле. Для пропажи нужно отсутствие предмета. Здесь же было наоборот присутствие. Чье-то. Преступника? Жертвы? Были ли эти перья даром, подношением? Кто их оставил и зачем?
Абсурдность намерений. Человеческое тело - оболочка души, чемодан, набитый грязным бельем и забытый при переезде. Может эти перья тоже оболочка существа столь дивного, что они тяготили его. И этот кто-то взлетел, только лишившись крыльев. Улетел и покинул нас. Все что нам остается теперь – ворошить носком черного ботинка блестящие черные перья.

Звонок дежурного отвлек меня от мрачных раздумий. Новое дело! Кажется, в городе объявился Клюв, убийца музыкальных инструментов.
Еду на место. Жертва – валторна из оркестра центральной городской филармонии.
Патрульные уже оцепили место преступления. Красная лента колышется под моросящим дождем, кто-то привязал край к черной чугунной ограде старинного здания. Черное воронье перо лежит на траве у ограды. Порыв ветра отрывает ленту и уносит перо.
Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. И сразу чувствую, буквально слышу хруст. Этот странный хруст черных перьев души.
В комнате без окон чисто. Паркетный пол натер до блеска хозяйкой валторны. Стол и секретеры красного лакового дерева блестят навощенными поверхностями в свете ярких софитов, расставленных ребятами из бригады криминалистов.
Валторна лежит на полу. С виду абсолютно нормальная. Новая, блестящая, двойная. Клубок медных крон, раструб – ничего необычного. Впрочем, из мундштука торчит что-то постороннее. Я вытягиваю пинцетом черное блестящее перо. Как его вставили в мундштук не повредив опахало?
Это внешнее маховое перо из левого крыла ворона, второе или третье, точнее скажет специалист. Такое перо идеально подошло бы для письма, если его правильно очинить.
Отдаю перо криминалистам. Продолжаю осмотр валторны. Надо бы поговорить с хозяйкой, но я уже представляю в деталях, что она скажет. Пришла вечером домой, валторна лежит на полу. И сразу понятно, что она уже не жива, такое невозможно заметить, если только ты не работаешь с инструментом полжизни. Или если ты не следователь из убойного отдела. Все трупы выглядят одинаково.
Я уже почти дошел по коридору до лестницы, навстречу плетется хозяйка квартиры, задеваю ее плечом. Меня осеняет яркая мысль-образ. Я резко останавливаюсь, поворачиваюсь к этой сероватой женщине, спрашиваю.
— Это вы убрали черные перья?
— Да, но как вы догадались? – испуганные глаза, маленький рот, с тонкими серыми губами. – постойте, я расскажу, где они.
Я уже бегу дальше по коридору. Чего я точно не хочу видеть, так это перья. Они и так перед глазами.
Пол, усыпанный черными перьями.