Тёмный переулок вывел на площадь у Ратуши, Ника задержала дыхание и погрузилась в пёструю толпу.
Пахло свежим попкорном, звенели колокольчики на тележке старьёвщика, хлопали на ветру бумажные флажки у импровизированной сцены, где показывал представление фокусник, лавочка с домашним мылом волновала ароматами лаванды, музыканты выдували лучшие мелодии из волынок, розовощёкие малыши сопели и смеялись, перебивая друг друга, мне красного петушка, а мне зелёного жирафа, зелёного, нет, я первый на него показал, эй малышня, конфет всем хватит, – низкий грудной голос успокаивал ребятню.
Продавца леденцов легко было отыскать в толпе – он оставался самым высоким, даже склонившись над прилавком. Выпрямился, внимательно огляделся, высматривая, кому бы ещё пригодились его сахарные зверьки. Вот бы он посмотрел на меня… и тут же Ника поймала его взгляд, смущённо отвернулась, успела заметить его улыбку.
Не думать, не думать. Вечером я отсюда уеду. Город не может меня отвлечь. Ника втянула голову в плечи и стала прокладывать путь в противоположную сторону. Главное не смотреть по сторонам, он такой высокий, что я сразу его замечу. Подумаешь, леденцы! Выберу себе блюдо посытнее.
Жареные каштаны, бельгийские вафли под хрупкой сахарной пудрой, яблоки в солёной карамели, овощное рагу в горшочках, свиная рулька в хрустящей медовой глазури, картофельные дольки, усыпанные розовой солью, розмарином и тимьяном. У прилавка с картошкой Ника остановилась, попросила порцию картофеля и лавандовую воду. Пока торговка высыпала картошку в бумажный кулёк, Ника отсчитывала на ладони мелочь, оставшуюся после покупки билета.
– Простите, но мне не хватает денег, я возьму только воду, – Ника протянула торговке горсть монеток и виновато улыбнулась.
– Карин, мы же не оставим гостью Города, без угощения? – За спиной Ники вырос улыбающийся торговец леденцами – Запиши обед на счёт Анри Пелетье и добавь ещё яблоко в карамели. Сегодня праздничный день.
Ника не успела возразить, теплый масляный пакет уже согревал руки. Розмарин гнал тревогу прочь. Ника откусила кусочек картошки и зажмурилась от восхищения.
– Если ты не против, я тебе покажу где можно уютно отобедать, – одной рукой Анри прижимал к себе картонный стакан с водой и кулек с яблоком, второй приобнял Нину и направлял между людей, – Свою компанию навязывать не буду, вижу ты не очень-то любишь разговаривать.
Анри легонько вытолкнул Нину к площадке с деревянными столами и скамьями, отыскал свободный стол в самом углу площадки под зеленым фонарем.
Ника дожевала картошку, облизала пальцы и только теперь огляделась вокруг.
– Постой, – успела окликнуть Ника торговца леденцами, который уже засобирался уходить, – Анри, правильно? А я Ника. И я люблю разговаривать. И… спасибо тебе.
– Пожалуйста, Ника, которая любит картошку и разговаривать, – заулыбался Анри, – вообще, я могу и поболтать с тобой пару минут. Леденцы я все раздал, а новую партию Марго успеет заготовить только утру, – Анри уселся напротив и вытащил из кулька Нины один ломтик, – Карин делает лучшую картошку в мире. Можно съесть три порции и даже не заметить.
– А леденцы Марго такие же вкусные?
– Бабуля Марго варит сироп по старинному рецепту, говорит, самому Папе такие подавали во дворце. Заливали в форме лилии и хранили в шёлковых мешочках, – Анри вытянул ещё одну дольку из пакета Нины. – А что это я тебя объедаю? Ну ка, вот что, никуда не уходи, я мигом.
Нина не успела возразить. Впрочем, картошка и правда была невероятно вкусная, а в кармане лежал билет. Ничего не случится, если она задержится.
– Картошку Карин лучше всего есть под соусом от тётушки Фий, и, уж ты меня прости, но гостить в нашем городе и не попробовать кролика в винной подливке с луком от мадам Буш – это форменное преступление, – Анри расставлял на столе тарелки и горшочки, последним он выставил глиняный кувшин, с загадочной жидкостью, выудил из кармана бокалы зелёного стекла, завёрнутые в салфетки. И как он всё это принёс зараз – загадка.
– Кто бы что ни говорил, а домашние вина у наших барышень не удаются, так что я прихватил кое-что получше, – Анри разливал в бокалы золотистый нектар, – Лимонад с прованскими травами и секретным ингредиентом. Рецепт от бабули Марго, и скорее всего тоже с папского стола. Они были невероятные гурманы и абы что на стол не ставили. Даже лимонад предпочитали секретный.
– А ты вроде тоже, как Папа, гурман, – улыбнулась Марго, – может быть ещё и во дворце живёшь?
– Не во дворце, но кое-что папское имеется, – подмигнул Анри, отправляя в рот порцию кролика в луке, и зашептал, придвинувшись к Нике, – только чур это секрет, никому, м? У меня в гараже стоит Ситроен Розали тридцать второго года. И я тебе скажу, Папы знали толк не только в еде…
Ника чуть не поперхнулась картошкой. Машина? в Городе?! За все эти дни ей не попалось на глаза ни одного автомобиля, кроме разбитого такси, которое привезло её в город. Но и такси въезжало в Город строго по ночам и только по одной причине – привезти пассажира, прибывшего на Внешний Вокзал, находившийся в пятнадцати километрах от Города, за Стеной.
– У тебя в гараже стоит автомобиль? И он ездит? – Ника тоже заговорила шёпотом.
– Ну да. Мой отец был шофёр и механик при папском дворе. Когда свита выехала из Города, его рассчитали, но машину забрать не успели. Розали долго пылилась в гараже, пока я не обнаружил её. Конечно, она старенькая, но…
– ОНА ЕЗДИТ? На ней можно выехать за Ворота Города? – Ника чуть не закричала, но вовремя погасила голос.
– Так далеко я не выезжал, даже из гаража не выводил, если честно, но заводится она в легкую, не веришь? – Анри как будто обиделся слегка, но почти сразу заулыбался снова, – Айда прям сейчас посмотрим её.

В гараже Нику ожидало разочарование: Розали могла похвастаться шикарным литым кузовом элегантного дизайна начала века, кожаными сиденьями, рабочим мотором, но вот колёс у неё не было, автомобиль почивал на кирпичах. Анри стал объяснять, что покрышек и дисков нужных почти не найти, и заказывает он их по одной со всех уголков страны, ждать осталось всего–то полгода.
Ника не слушала. Тащиться через весь город, чтобы увидеть этот хлам. Ника глянула на часы с кукушкой на стене мастерской и опешила – было почти половина двенадцатого, а у неё в полночь поезд!
– Машина, конечно, хоть куда, но мне пора, – бросила Ника с порога, Анри поймал её за руку.
– Постой, вот же ты какая неугомонная, давай я тебя провожу, только фонарь возьму.
– Какой ещё фонарь, сломанный? Будешь его сначала чинить полчаса? Я опаздываю, и зачем только я тебе поверила, – Ника оттолкнула Анри и выбежала на улицу.
На Центральный Вокзал Ника вбежала, едва дыша, вытерла вспотевший лоб и стала искать глазами табло отправлений. Почему так темно, и табло как будто бы не работает. Неужели поезд отправляется с Внешнего Вокзала? Ника бросилась к огромным часам в вестибюле, в темноте было не разглядеть стрелок.
До отправления оставалось еще 15 минут, Ника выбежала на перрон. Ничего! Следующий час Ника провела в судорожном отчаянии в холодной пустоте старинного вокзала. Проверяла билет, часы, снова билет, стучала в темные окошки в кассовом зале, из вестибюля снова спешила на перрон, но поезд не появлялся. Город не собирался отпускать Нику.
Ночь укрыла город плотным туманом, фонари еле угадывались, Ника медленно брела через площадь Лекарре, утратившую границы. Раз за разом Ника ныряла в туман, шла по незнакомой тёмной улице и через какое-то время снова оказывалась на пустынной площади. На очередной развилке Ника устало прислонилась к стене дома, сколько еще поворотов надо проверить, чтобы найти дорогу к пансиону. Серое здание с фигуркой девы Марии в нише показалось ей знакомым. Точно, она пробегала этот дом, когда спешила от Анри. Может быть он ещё не спит?
Гараж был заперт, ни одного окна рядом не горело. Ника опустилась на холодные ступени и обхватила себя руками, чтобы согреться.
Ника открыла глаза, заворочалась. Темно, тепло, где это я? В первый момент Нике показалось, что она в шкафу, так много вещей угадывалось в темноте вокруг. Горела настольная лампа, за низким столом сгорбился Анри, что-то рисовал и отхлёбывал из чашки.
– Проснулась? А я вот вышел с утра пораньше за молоком, а у дома гость пригорюнился. Долго я тебя уговаривал зайти, ты всё отказывалась, повторяла что-то про поезд, да только не ходят они сейчас, забастовка же. Я тебе и раньше пытался это объяснить. И как тебе живётся, с таким упрямством.
– А ты копишь сломанные вещи, старый хлам! – буркнула из-под пледа Ника.
– Вот ты точно странная. Я их чиню. Пока тебя не было часы с кукушкой исправил, они очень спешили. Теперь точные, как в Швейцарии. Но они ж не мои, вернул их соседке. А ещё я нашёл старую карту. Дорисовал новые проезды, думаю, тебе пригодится. Кофе-то хоть будешь пить или тоже откажешься? – Анри протянул Нике большую фарфоровую чашку с кофё.
– Она без ручки. Не успел приклеить и отдать соседу?
– Это моя пиала, ворчуха. Только для дорогих гостей достаю. В неё проще хлеб с маслом макать, дай покажу.